«Твоя дочь с тобой поступит так же, как ты со мной!» – рыдает мать

— Восемь лет назад мать на порог меня не пустила, беременную! – рассказывает тридцативосьмилетняя Надежда. – Никакие младенцы здесь мне, говорит, не нужны на старости лет, иди аборт делай. Я ей – мам, какой аборт, у меня уже живот на нос лезет. А она – ну, в детдом, значит, сдавай, потом приходи. Вот и поговорили… А теперь она удивляется, что я ее из жизни вычеркнула! Звонит мне с чужих телефонов, плачет: «Ты мне всю жизнь, что ли, теперь будешь вспоминать тот случай?» Как будто это мелочь какая-то произошла, ничего не значащая…

Надо сказать, что Надина мать, Анна Леонидовна, с молодости чадолюбием не отличалась. Сама в свое время рождение ребенка все откладывала, хотя муж ребенка хотел и жену уговаривал. Решительно отказаться от деторождения, видимо, по тем временам женщина не смогла, ну не принято было жить семьей и без наследников. Но процесс саботировала, тянула то до весны, то до отпуска, то до Нового года – видимо, надеясь, что муж устанет ждать и тоже расхочет.

Но потом у Анны Леонидовны случилась внезапная беременность, уже в возрасте хорошо за тридцать, и тут уж хочешь-не хочешь, а становиться матерью пришлось. 

— Родишь своего ребенка – полюбишь! – в один голос внушали ей мать, свекровь и муж.

Но чуда не произошло. Материнский инстинкт не включился, особой любви к дочери Анна Леонидовна так и не испытала. Но обязанности свои по отношению к ребенку выполняла добросовестно. Отдавала самый вкусный кусок, читала рекомендованные по возрасту детские книжки, водила в парк и в детский театр, в Новый год они с мужем наряжали в квартире елку и даже клали под нее подарки от Деда Мороза. И дни рождения отмечали, и конфеты покупали. 

Так делали все, так было положено в приличных семьях.

— Только все это без эмоций как-то! – вздыхает Надежда. – Как будто галочки ставила себе по каждому пункту. Это сделано, и это было, и вот это… Отец меня любил по-настоящему, а мать – ждала моего восемнадцатилетия и отбывала срок.

Учиться Надежда поехала как можно дальше от дома, выбрав питерский вуз. Когда она была на третьем курсе, не стало отца – сердце. После этого даже на каникулы домой Надежда приезжать прекратила, начала строить свою жизнь самостоятельно. Закончила учебу, устроилась на работу, сняла квартиру. Со временем и с мужчиной отношения завела. Анна Леонидовна в гости ее не приглашала, а поняв, что дочь окончательно обосновалась в северной столице, только облегченно перевела дух.

Впрочем, Надежду это не особенно расстроило.

С молодым человеком по имени Павел жили они неплохо, одна беда – предложения Павел не делал. Прошел год, другой, пятый – они так и жили на съемной квартире, не делая дальнейших шагов. Надежда и намекала, и впрямую говорила, что хотела бы статуса замужней женщины и определенности. Намеков Павел не понимал, а когда Надя припирала его вопросами к стене, нервничал и злился: зачем тебе, мол, нужен этот штамп в паспорте, он ничего не изменит, живем же нормально, что не так?

Детей Павел не хотел, называл их личинками и спиногрызами, и Надя была уверена, что о предохранении с таким-то настроением ее мужчина заботится сам. Честно говоря, она большого желания стать матерью тоже не испытывала, тем более в статусе гражданской жены. Вот если бы был нормальный официальный брак, тогда можно было бы о чем-то говорить, а так…

— К тому же я была уверена, что у меня бесплодие! – рассказывает Надя. – Некоторые диагнозы по гинекологии были с юности, и цикл нерегулярный. Врач прямо говорила, что забеременеть мне будет ну просто очень сложно, если вообще возможно. Скорее всего, нужно копить на ЭКО…

Этот самый нерегулярный цикл сыграл с Надеждой злую шутку: когда она поняла, что что-то не так, предпринимать что бы то ни было не было уже никакой возможности. Все сроки уже прошли. 

— Сдавайте анализы и вставайте на учет, будем рожать! – сказали ей в женской консультации. 

Павел, узнав новости, рвал и метал – вообразил, что Надя таким образом решила заставить его идти в ЗАГС. 

— В итоге он просто собрал вещи и ушел в туман! – усмехается Надежда. – Сейчас я думаю, что все к лучшему. Но тогда, разумеется, мне так не казалось…

По зрелом размышлении Надежда решила, что выйдет в декретный отпуск и поедет к матери рожать. Какое-то время продержится у нее в квартире, а потом вернется в Питер, возьмет няню подешевле и выйдет из декрета на работу. 

— Конечно, наверно, мать нужно было предупредить о моих планах! – вздыхает Надежда. – Мы с ней созванивались пару раз в месяц. И каждый раз я думала – вот в этот раз скажу. И каждый раз не поворачивался язык…

В итоге молодая женщина решила ехать к Анне Леонидовне прямо так, без предупреждения, и разговаривать не по телефону. Может, так и правильнее. В глаза беременной дочери говорить гадости все же сложнее, чем в телефонную трубку.

Вот тогда и произошел эпохальный разговор с матерью на тему «в моей квартире с младенцем ты мне не нужна».

…Надежда, конечно, не пропала и без матери – выкарабкалась. Помогли чужие люди – пустили жить на свою дачу. Девочки с работы собрали вещи, кто-то привез коляску, кто-то кроватку, коллеги скинулись деньгами. Начальник на работе пошел навстречу – подкинул удаленную работу, и даже выдал для этих целей свой ноут.

Сейчас у Надежды все прекрасно. Она работает, растит дочь, встречается с хорошим мужчиной и даже собирается за него замуж. А вот у Анны Леонидовны все не очень. Ей семьдесят четыре года, и здоровье в последнее время стало сильно сдавать. Скоро предстоит операция, после которой наверняка потребуется помощь. Помогать, естественно, некому, кроме единственной дочери, но Надежда не только помогать, она и общаться не хочет. Дозвониться ей удается только с чужих незнакомых номеров, которые она тут же тоже вносит в черный список.

— А как ты со мной поступила восемь лет назад? – говорит матери Надежда.

— Ты мне всю жизнь, что ли, теперь будешь это вспоминать? – плачет Анна Леонидовна. – Нельзя так с матерью! Я тебя растила, в школу водила, игрушки покупала, книжки читала тебе хорошие, а ты! Все вернется бумерангом! Вот увидишь, твоя дочь поступит с тобой точно так же!

А может, и правда, нельзя так с матерью? Минимальную помощь Надежда оказать обязана. Забрать мать из больницы, привезти продукты, купить лекарства, в случае постельного режима и сиделку нанять. Не обязательно круглосуточную, пусть хотя бы приходящую. Все-таки мать свои обязательства перед дочерью выполнила, до восемнадцати лет дорастила, в детдом не сдала…

Или после фразы о детдоме ничего дочь такой матери не обязана?

Как вам ситуация? Что думаете?